Я возвращался с работы. Расстояние до дома было пустяковым — что-то около световой миллисекунды. Кинезоплан уверенно двигался привычным курсом. Обычно его от начала до конца вел навигатор-автомат, который работал вполне надежно — достаточно было телепатически задать программу движения.
Однако в последнее время я все чаще, отключив автоматику, сам брался за управление. Мне хотелось ощущать, как подвластна моим рукам мощь двигателей машины, хотелось снова и снова подчинять ее своей воле.
Не очень оживленный и довольно простой маршрут, по которому я двигался, как нельзя лучше подходил для ручного управления. Вот и сейчас я дождался знакомого поворота и отключил автомат-навигатор. Машина вздрогнула и, словно почувствовав свободу, потянула куда-то в сторону. Но уже в следующее мгновение я подчинил ее себе, возвратив на прежний курс, и увеличил скорость.
Сказать, что я вел кинезоплан, было бы, пожалуй, неправильно. Скорее я играл с ним, словно с огромным живым существом, включал двигатели на полную мощность, чтобы секунду спустя резко осадить машину, заставлял ее прыгать и затаиваться, ползти и мчаться, кувыркаться и кружиться... Она так послушно и чутко реагировала на малейшее прикосновение рук к рычагам, рукояткам, тумблерам, педалям, что, казалось, сама хотела подольше поиграть со мной. Слившись с кинезопланом в единое целое, я все больше увлекался этой игрой, представляя себя одним из первопроходцев далекой древности, идущим полным опасностей и риска путем, на котором обязательно должна произойти встреча с чем-то новым, неизвестным. С тем неизвестным, которому почти не осталось места в нашу Эпоху Всеобщего Знания.
Обычно на этом участке пути никаких других машин не попадалось, и я мог вытворять с кинезопланом все, что мне вздумается. Но сегодня здесь неожиданно оказалось целое скопление средств передвижения самых разных систем. Что там случилось? Может быть, кому-то требуется помощь?
Приблизившись, я остановился и вышел узнать, в чем дело. Машины были пусты — все их пассажиры сгрудились неподалеку тесным кольцом, из центра которого время от времени доносились странные негромкие звуки.
Я протиснулся в передние ряды и увидел какое-то неизвестное устройство. Оно медленно передвигалось, сопровождаемое десятками устремленных на него взглядов. Что это такое, видимо, никто из собравшихся не знал, хотя общий принцип его конструкции был ясен с первого взгляда и поражал оптимальностью решений. Воспринимающий блок, находящийся в передней части устройства, свободно поворачивался в различных направлениях. Его венчали два звукоулавливателя, которые также могли поворачиваться, видимо пеленгуя источник звука. Спереди зеленовато светились, поблескивая, две линзы комплекса визуальной ориентации. Скорее всего они работали синхронно, посылая в считывающую систему стереоскопическую картинку. Впереди также находились кустообразные расходящиеся пучки тоненьких антенн. Средняя часть неизвестного устройства представляла собой, по всей вероятности, двигательно-энергетическую установку, перемещавшую это устройство посредством четырех шагающих упоров. Все это, как я уже сказал, было понятно. Заставлял задуматься разве что расположенный сзади изгибающийся шланг. Что крылось в его ритмичных взмахах и покачиваниях? Каково было функциональное назначение этой детали?
Между тем оно, это устройство, остановилось. Две половинки передней оконечности воспринимающего блока раздвинулись, образуя резонирующую полость. И в ту же секунду вновь раздался таинственный звуковой сигнал. Я прикинул его частоту, силу, некоторые другие характеристики. Информации, позволявшей сделать какие-либо выводы о назначении и функциях неизвестной системы, было очень мало.
...Со стороны это, наверно, выглядело забавно: десятки представителей различных отраслей Всеобщего Знания, отложив дела, топтались вокруг крохотного устройства, не в силах разобраться, что это такое. Никто не решался высказать свои догадки вслух. Все лишь стояли молча и смотрели, интуитивно чувствуя: перед ними нечто очень необычное...
— А что, если оно живое? — вдруг нарушил тишину чей-то голос. Сказано это было больше для самого себя, чем для окружающих. Говоривший, видимо, не заметил, что высказался вслух, и, естественно, не ожидал, что кто-то подхватит его мысль — уж очень фантастично звучало такое предположение. Ведь уже многие века (с тех самых пор, как исчезла всякая необходимость в них) образчики представителей древней, предразумной зоостихии содержались только в хранилищах Всеобщей Службы Охраны Живого, являясь историческими памятниками, которые нужны лишь редким исследователям ранних периодов развития жизни.
Эта невероятная гипотеза тем не менее мгновенно приобрела сторонников. Стоявший рядом со мной солидный, серьезного вида человек, еще секунду назад даже в шутку вряд ли допустивший бы настолько невероятную мысль, сейчас без тени улыбки произнес:
— Надо же! И как я сам об этом не подумал?
А со всех сторон уже громко неслось:
— Нет ли у кого лицензии на контакт с предразумными?
— Наверно, нужно накормить его!
— Но как он сюда попал?
— Надо немедленно вызвать патруль Службы Охраны Живого!
— Возьмите его на руки, согрейте его!
— Не смейте прикасаться к нему! Отойдите сейчас же! Вы же о нем ничего не знаете!
— Слушайте, может быть, ему плохо, может, он не в своей среде?
— Да-да, может быть, его надо немедленно спасать? Нужно срочно выяснить, что же это такое!
Озадаченные, все опять на секунду замолчали. И тут же посыпались новые предложения и предположения:
— Смотрите! Оно машет хвостом! («Так, — отметил я про себя, — значит, этот шланг называется «хвост». Видимо, назван так по аналогии с кормовой частью космических лайнеров»). Может, оно хочет взлететь? Надо помочь ему!
— Почему вы думаете, что оно хочет взлететь?
— Потому что это птица. Я вспомнил: хвосты были у птиц. Надо скорее подбросить его как можно выше в воздух!
— Неправда! Мне помнится, хвосты были у рыб. Кто-нибудь помнит, где обитали рыбы?
— Если только я ничего не путаю, рыбы прыгали между этими... как их... ну, на которых росли натуральные фрукты, овощи...
— Да не слушайте вы их! Я с детства материалы о древних предразумных собираю. У меня есть записи их звуковых сигналов. Рыбы издают шипящие звуки, я точно помню, а эти принадлежат млекопитающим.
— Что вы говорите! Млекопитающее передвигается, подпрыгивая на задних конечностях. А на животе у него сумка для багажа. Это же общеизвестно!
— Значит, это его упрощенная модификация — без сумки...
— А вы не помните, для чего млекопитающие применялись?
Со всех сторон летели советы, предложения, вопросы... Какая древняя память прорвалась вдруг у нас сквозь, казалось бы, непробиваемую защиту многих столетий властвования Всеобщего Знания? Какие древние инстинкты заставили всех нас мгновенно почувствовать в себе нечто родственное этому крохотному комочку предразумной жизни, о котором даже не было точно известно, что это за существо? Каждый рвался помочь ему, каждый был готов сделать все, что в его силах, но никто не знал, что именно нужно предпринять в этой ситуации.
...А оно по-прежнему сидело невдалеке, потом встало и двинулось прямо ко мне. Подойдя вплотную, оно доверчиво потерлось о мои ноги, поднялось на задние конечности («Значит, это в самом деле млекопитающее», — мелькнула мысль) и оперлось передними о мое колено. Пристально, совсем по-человечьи, оно смотрело прямо в мои глаза. Непонятное, ни разу не испытанное чувство охватило меня.
«Для обеспечения собственной безопасности, а также во избежание непредвиденных последствий запрещаются какие бы то ни было контакты с представителями предразумной жизни», — всплыла в мозгу впитанная с первыми обучающими таблетками формулировка. Но я уже ничего не мог поделать с собой. Руки сами потянулись к маленькому существу, лишенному даже самых элементарных средств искусственной защиты.
Пальцы ощутили мягкое пушистое покрытие. Прикосновение к нему было необыкновенно приятным. Я взял предразумного на руки. Доверчиво, будто оно было всю жизнь знакомо со мной, существо положило передние конечности мне на грудь, зажмурилось и заурчало:
— М-рррр, м-рррр...
Я осторожно держал его на руках, и у меня постепенно возникало ни с чем не сравнимое ощущение домашнего уюта, тепла, спокойствия. Я вдруг почувствовал себя одним из людей далекого прошлого, живших в угрюмых каменных замках, одевавшихся в звериные шкуры и использовавших неуклюжие электрические светильники. И честное слово, я на миг позавидовал им. Позавидовал тому, что рядом с ними жили такие вот пушистые и теплые зверьки, летали птицы, росли на деревьях (я внезапно вспомнил это старинное слово!) натуральные фрукты и овощи... И я подумал, что, пожалуй, отказался бы от многих достижений Общества Эпохи Всеобщего Знания, чтобы иметь возможность каждый день вот так, не торопясь, перебирать пальцами гладкую мягкую шкурку, слушая негромкое «м-рррр, м-рррр»...
...Прямо на нас на предельной скорости мчался выскочивший неизвестно из какого измерения хроноцикл. Я метнулся было в сторону, но его водитель выполнил рискованный разворот и эффектно затормозил в двух шагах от меня. Это был один из тех парней, которые в самом начале Эры Гетерохронных Путешествий во множестве обивали пороги Инспекции Межвременных Контактов, выклянчивая под любым предлогом разрешения прокатиться на хроноцикле в будущее, хотя многим из них это нужно было только для того, чтобы, вернувшись, ошарашивать современников экстравагантной манерой одеваться, а также позаимствованными в будущих десятилетиях эффектными безделушками и неизвестными словечками. И вследствие несовершенных в то время критериев отбора некоторые из них добивались своего.
С минуту он вслушивался в суть разговора.
— Этот, что ли, предразумный? — Он указал на предмет нашего спора. — Ой, насмешили! Да я таких предразумных в будущих веках знаете сколько насмотрелся! Слушайте, что я скажу: это элементарный самодвижущийся портативный компьютер, только в сувенирном исполнении. Стиль «ретро» — слыхали? Берут обычный компи и оформляют под предразумного. Модно!
И он исчез так же внезапно, как и возник.
Спор как-то сам собой прекратился. Все сразу же вспомнили об оставленных делах. Захлопали закрываемые дверцы. Одна за другой машины трансферировались в многомерные пространства.
Зашагал к кинезоплану и я. На душе лежал неприятный осадок за напрасно потраченное время. Это надо же! Столько проторчать здесь, решив, что перед тобой разгуливает предразумное существо! Разгуливает только для того, чтобы доставить удовольствие нескольким десяткам случайных зевак...
Я уселся в кабину и приготовился задать кинезоплану программу дальнейшего путешествия: двигаться дальше на ручном управлении что-то расхотелось. Но в этот момент на площадку спланировал небольшой везделет с эмблемой Всеобщей Службы Охраны Живого. И я решил подождать еще немного: потеряв столько времени, можно было позволить себе потратить еще несколько минут, чтобы окончательно все выяснить!
Работники Службы были в обычной экипировке дежурного наряда: от всяких неожиданностей при контактах с предразумными их надежно оберегали скафандры усиленной защиты. Но, увидев предмет недавних споров, все трое сняли тяжелые доспехи. Теперь никаких сомнений не оставалось: конечно, это был вовсе не предразумный...
— Кис-кис-кис! — негромко позвал один из них.
Звукоулавливатели загадочного устройства слегка шевельнулись, приняв эти непонятные позывные. Оно повернуло к прибывшим свой комплекс визуальной ориентации и, зафиксировав их в поле зрения, быстро двинулось к ним.
Старший наряда достал небольшую круглую посудинку и налил в нее какой-то белой жидкости. Странное устройство приблизилось к посудине и стало торопливо поглощать ее содержимое. Происходящее опять становилось интересным: я впервые видел, чтобы какая-нибудь автономная система заряжалась энергией таким способом.
Я подошел к ним.
— Службу Охраны не вы вызывали? — спросил старший.
— Нет, кто-то другой. Но я здесь был и все видел. Скажите, пожалуйста, что это такое?
— Обычный котенок, — лаконично бросил один из дежурных.
— Исчерпывающий ответ, — заметил старший. — Можно подумать, что теперь ему все сразу стало ясно...
— Видите ли, — пояснил третий член наряда, — мы проводим эксперимент по возвращению некоторых видов предразумных людям. Начать решили с кошек — с ними меньше всего хлопот. Их детеныши — котята — были розданы нескольким десяткам добровольцев. Но, видимо, новому хозяину котенка расхотелось участвовать в эксперименте. Обычная история — не он первый, не он последний... Трудно это будет — заставить всех вспомнить, что такое преданный четвероногий друг, лес, наполненный голосами птиц, только что родившиеся, еще слепые звериные детеныши... Да что говорить!
Все трое, захватив с собой котенка, уселись в везделет.
— Подождите! — сказал я. Какое-то непонятное, смутное чувство, которое я не мог выразить словами, шевельнулось во мне.
Ладони словно вновь ощутили прикосновение мягкой гладкой шерстки, я увидел устремленный на меня взгляд доверчивых круглых глаз, услышал ласковое «м-рррр, м-рррр»...
— Скажите, что нужно сделать, чтобы получить этого зверька... ну, вместо его прежнего хозяина? — слова вырвались у меня как-то сами собой, почти помимо воли, но я был очень рад им.
— Вы хотите взять его себе?
Смешной вопрос! Неужели это еще не ясно'
— Отдать его сейчас я не имею права. Сначала вы должны пройти в нашем центре курс специальной подготовки. Необходимо также выполнить некоторые формальности. Если вы придете к нам завтра, котенок будет ждать вас.
— Спасибо! — крикнул я. И хотел страшной клятвой поклясться, что непременно приду к ним завтра с самого утра, но вдруг голос у меня осекся: я вспомнил слова того типа на хроноцикле, и они еще раз эхом отозвались во мне...
«Но ведь если облик предразумных начнут придавать автоматическим устройствам, — осенила меня запоздалая догадка, — значит, рядом настоящих предразумных уже не будет. Возможно, даже исчезнут те немногие, что хранятся за семью замками сейчас... И уже ничего нельзя изменить — он видел это в будущем.
Стоп! Ну и что, что он рассказал? Мог же он ошибиться, напутать что-нибудь, ляпнуть просто так... Не для того же, в конце концов, он ездил в будущее, чтобы проследить судьбу предразумных! Сегодня я имею возможность чуть-чуть помешать тому, чтобы его слова сбылись, завтра представится еще какой-нибудь случай...»
Странные вещи творились со мной. Еще сегодня утром не было, наверно, для меня темы более далекой, чем прошлое и будущее предразумных. Раньше я никогда не чувствовал потребности в общении с ними, не задумывался, почему их нет рядом с нами. Нет — значит, так должно быть. Но вот я впервые в жизни увидел такое существо, взял его на руки, погладил... Одна-единственная встреча — как она все во мне перетряхнула!
Смутно припомнилась та скудная информация о предразумных, которую содержали обучающие таблетки общей подготовки.
Когда-то многие миллиарды таких существ населяли планету на равных с нашими далекими предками. Но как же так случилось, что они стали ненужными им, почему они допустили их исчезновение, сохранив лишь считанные экземпляры в качестве живых памятников? Должно быть, это объяснялось очень серьезными причинами, наверно, по-другому нельзя было поступить в ту давнюю суровую эпоху покорения ближнего космоса...
Но ведь сейчас совсем другое время! И они должны, обязательно должны вернуться в наш большой мир!
...Котенок сидел в кабине везделета на коленях у старшего и аккуратно вылизывал шерстку.
— Кис-кис-кис! — позвал я его.
Он повернул голову, удостоил меня недоуменным взглядом и снова деловито принялся за прерванное занятие.
— Я обязательно приду за тобой завтра, дружище! — сказал я.
Водитель везделета помахал мне рукой и включил стартовый двигатель.

На суше и на море : Повести. Рассказы. Очерки. Статьи./Редкол. — М.: Мысль, 1986. С 281 - 286.